Испытание добродетели - Страница 40

— Теперь понятно. Вас не пускали на биржу, учитывая непрозрачный характер вашей компании и не очень светлое прошлое ее хозяина.

— У меня погашены обе судимости, — быстро сказал Леван Шалвович.

— Кто бы сомневался. Но они были. Англичане очень щепетильны в подобных вопросах. Если они узнают, что у вас были такие серьезные проблемы с законом в вашей стране, то не только не выдадут вам визы, но и не пустят вас к себе на биржу.

— Самые настоящие идиоты! — в сердцах произнес Солагашвили. — Невозможно работать в наших условиях и не нарушать законов.

— Англичане — народ консервативный. Как и почти все остальные европейцы. Я думаю, что вы знаете, как важна репутация. И не только в Великобритании.

— Меня в первый раз осудили по советским законам, которые ныне во всем мире признаны несправедливыми и недемократическими, — с пафосом напомнил визитеру Леван Шалвович.

— То есть вы почти диссидент, боровшийся с проклятым советским режимом? — иронично осведомился Дронго.

— Не нужно смеяться, — мрачно проговорил Солагашвили. — А во второй раз вообще были подтасованы факты. Меня незаконно осудили на пять лет, но достаточно скоро отпустили.

— Через три с половиной года, когда вы отсидели две трети срока, — закончил за него Дронго.

— Значит, вы еще и наводили обо мне справки, — утвердительно заявил его собеседник. — Тогда понятно. Решили проверить меня как возможного соучастника убийства. Только там не было подходящего исполнителя, которому я мог бы довериться. Кухарка в этом случае явно не подходила. Она скорее претендует на роль отравительницы. Молодой водитель — просто дебил. Остаются прохвост Апрелев и эта сука Мила. Ни тому, ни другому серьезный бизнесмен не доверит даже кошелек с тысячью рублей. Они оба друг друга стоят. А я достаточно рассудительный человек, поэтому не стал бы нанимать такую шваль, чтобы протолкнуть решение своего вопроса.

— Человек с вашим опытом мог нанять и этого охранника, который сейчас сидит в тюрьме. Учитывая вашу вторую судимость…

— Она была большой ошибкой, — резко заявил Солагашвили. — Сегодня это уже общепризнанный факт.

— Не стану с вами спорить. Но две судимости будут смущать европейцев вообще и англичан в особенности каждый раз, когда вы будете пытаться выйти на их биржу.

— К сожалению, вы правы, — наконец-то согласился с гостем хозяин кабинета.

— Именно поэтому я хотел задать вам несколько вопросов. Ведь вы оказались знакомы со всеми основными свидетелями трагедии. Давайте начнем с первой супруги Алексея Монахова. Как давно вы с ней общаетесь?

— Она вам не сказала?

— Я хотел бы выслушать вашу версию.

— Уже более двух лет. Я не разбивал семью Алексея Монахова. Они развелись без меня, — пошутил Леван Шалвович.

— Но сегодня вы стали близким другом Регины.

— Не совсем понимаю слово «близкий», но другом ее себя считаю. Или вы хотите сказать, что мы любовники?

— Нет. Я сказал «близкие друзья». Пока этого вполне достаточно.

— Пусть так. Не стану с вами спорить. Что еще вас интересует?

— Апрелев уверял меня в том, что за вас просила Левшова. Она, в свою очередь, доказывала, что все переговоры вел сам Дмитрий, который был лично заинтересован в успешном исходе вашей сделки.

— Оба правы и лгут, — быстро ответил Солагашвили. — Апрелев действительно заинтересован лично, так как я пообещал ему хорошие проценты. Мила тоже только выиграла от дружбы со мной. Я сумел помочь ей с работой в приемной сенатора, когда она ушла из компании Монахова.

— Не сомневаюсь, что вами двигали только благородные побуждения, — иронично заметил Дронго.

— Ничего подобного, — цинично возразил Леван Шалвович. — Вы же ее видели. Разве такая женщина может всего лишь дружить с мужчинами? Это была сделка. Она поехала со мной на уик-энд в Хельсинки, а я помог ей с новой работой. Вот видите. Я с вами предельно откровенен. Мила как раз и создана для подобных забав. Я, как и любой другой нормальный мужчина, не вижу в этом ничего плохого. А вот когда вы намекаете на мою возможную связь с Региной, это вызывает у меня чувство внутреннего протеста.

— Красиво излагаете, — сказал Дронго. — Значит, вы использовали свое положение, чтобы принудить молодую женщину оказать вам интимные услуги, и только после этого устроили ее на работу в офис сенатора?

— Да, конечно, — цинично воскликнул Солагашвили. — Всякая услуга должна быть хорошо оплачена. Вам так не кажется?

— Как вам не стыдно? — шутливо спросил Дронго. — Вы же годитесь ей в отцы и все-таки воспользовались тяжелым положением бедной девочки.

— Скорее она воспользовалась моим тяжелым положением, — заявил Солагашвили с типичной своей ухмылкой. — У меня еще неделю после этого была аритмия и давление зашкаливало. Подобные поездки в моем возрасте — уже реальная угроза для жизни. Пришлось чередовать виагру с левитрой. Иначе я не выдержал бы.

— В вашем возрасте нужно прекращать подобные эксперименты. Можете умереть прямо во время этого процесса. Нельзя так рисковать, — с притворным участием произнес Дронго. — Берегите сердце, Леван Шалвович. Вы знаете, как много мужчин в последние годы умерли во время приема этих препаратов и свиданий с молодыми женщинами?

— Спасибо. Учту ваши пожелания. Можно подумать, что вы не принимаете подобных таблеток, — проговорил Леван Шалвович. — Вам ведь уже под пятьдесят.

— Пока не принимаю, — с улыбкой сказал Дронго. — Стараюсь обходиться собственными скромными силами. Значит, вы подошли к этому вопросу достаточно масштабно. Подружились с первой супругой Монахова, договорились с его помощником, переспали с личным секретарем. Не слишком ли широко размахнулись?